Давайте сразу о главном.
Поскольку, благодаря тому что вы для нас сделали и делаете, невзирая на мои просьбы остановиться («Доктор, меня никто не слушает»(с)), вы теперь мне все как родные, спешу поделиться радостью:

ЖАННЕ СТАЛО ЛУЧШЕ!

То есть, пока конечно и диагноз устрашающий:
САК, 2-й степени тяжести по шкале Ханта-Хесса. (раньше говорили инсульт — то ли старались, чтоб мне понятнее было, то ли это одно и то же.), с высокой вероятностью рецидива.
Все так же пока не могут назвать ни точной даты ни стоимости операции потому что:
а) состояние стабильное и будем выводить из острого периода. (Снимем вазоспазм.)
б) не можем найти точное место аневризмы (В 34 года не может быть другой причины, кроме аневризмы. К тому же есть врожденная патология сосудов. Не можем найти из-за тромба, который мешает ангиографии показать аневризму.- это все цитаты. Аневризму у нас находят и теряют раза 2-3 в день. Мы собрали всех возможных врачей тут. Один говорит — нашли, переводим в нейрохирургию из NBCV. Другой — нашли предположительное место разрыва. Третий — не нашли. Потом собирается консилиум и выдается — «Ждите. Сначала выведем из острого периода». Чего мне стоит переход от «Оперируем срочно» до «Ждите, оперируем на 3-6-10-14-21 день» и обратно раза 2-3 в день — это только я знаю. Не дай бог никому такого.)
То есть пока все вроде так же.
Кроме одного:
Заставляющая кричать, вышибающая душу, оглушающая головная боль у Жанны, сегодня сменилась нормальной, человеческой головной болью. Она даже может жевать и разговаривать с соседкой по палате интенсивной терапии, которая, впрочем, до сегодняшнего дня тоже могла только стонать, и только сегодня ей стало полегче.
Я недорого уговорил одного из медработников палаты интенсивной терапии дать свой мобильный Жанне. Так она даже смогла меня отчитать по телефону за свежевыжатый нашими мамами сок из 7 овощей и фруктов(зимняя редька, свекла, яблоко, лимон, морковь и еще что-то) в каждой передаче. Я сам не пробовал этот чудо-напиток, но Дмитрий Сергеевич, после дегустации скривился и сказал, что лучше останется без ноги, чем будет лечиться чем-то подобным. Так вот, братцы, то что меня отчитали — это говорит о том, что она выкарабкается, почище любой томограммы и ангиографии.

Дмитрий Сергеевич, обрадованный улучшением состояния мамы и солидарностью больных в борьбе против чудо-сока, немедленно впал в пафосный героизм и сказал:
— Я теперь ложу ногу на пол, невзирая на боль!
— Кладу. — машинально поправил я.
— На пол — кладу. — согласился Дмитрий Сергеевич. — А на боль, все-таки — ложу.
— А по шее? — предложил заботливый отец. — За живость речи?
— Меня нельзя. Я больной. — заверил Дмитрий Сергеевич. — У меня номер телефона специальный есть.
(по программе юнисеф, детям в школе выдали какие-то книжки о недопустимости насилия над детьми с телефонами горячих линий, куда ребенок может пожаловаться 24\7)
— Упрыгай куда-нибудь от греха, Павлик. — посоветовал я.
— Дима. — напомнил Дмитрий Сергеевич. — Что за Павлик?
— Морозов.
— А. Не знаю такого. — сказал Дмитрий Сергеевич и упрыгал на одной ноге от греха.
Пришлось рассказывать о Павлике Морозове. Дмитрий Сергеевич — не одобрил. Совсем.
— Я бы не стал рассказывать о тебе ничего плохого.
— А ты представь что я, допустим, убийца. Опасный.
— Я бы не поверил. — мотнул головой Дмитрий Сергеевич.
— А если бы увидел своими глазами? — перегнул я палку.
— Все равно бы не поверил. — отрезал Дмитрий Сергеевич и уполз по дивану с Дашкой сюсюкать.
Она ему почему-то больше всех улыбается и агукает. На зависть мне и бабушкам.

Так что, ребята, все обязательно будет хорошо. И никакие болезни и операции этой перспективы не омрачат. Все обязательно будет хорошо.