Армагеддон грядет .

Их подняли по тревоге.

Жутко завыла сирена, дневальный с перепуга вместо привычного «Ротаподъем» заорал «Караул!! Грабят!!». Все почему-то сразу поняли , что что-то случилось. Деды негромко матерились сквозь зубы, молодые нервничали и пытались втиснуть свое тело в обмундирование в установленное Уставом время. Топот сопог по коридору выростал в громкий рев сапогов на плацу. Караул не понял кто именно его грабит и, на всякий случай, стал в ружье. На первом посту окопались в мраморном полу, и приготовились отстреливаться до последнего холостого патрона. В лихорадочном темпе были расчехлены орудия, танки, дизель-генератор, боевое знамя и зонт командира части.
На плацу переговаривались тревожно :
— Не дай бог Война..
— Заложники..
— Взрыв в …
— Скажут наверное щас.
— Тихо все.

Волнение росло и ширилось подобно пятну масла на асфальте. Жутко завыли собаки. Никто не знает откуда всегда берутся собаки – вроде и в части нет, и в городе повывели, и вообще климат не позволяет, а случись что – они тут как тут. И воют жутко.

— Господи, помилуй нас грешных – шептал побелевшими губами известный бабник и сквернослов сержант Анакаев.

И когда нервы натянулись до предела, когда паника раскрыла свою пасть в готовности поглотить весь личный состав, когда до стрельбы остались секунды… Именно тогда и появился пьяный в зюзю прапорщик Стреляный.
— Эт я… Ик… Мильпардон… По ошибке кнопку нажал. Всем отбой! Разойтись!
— Ну слава богу. – выдохнули все.
И разошлись.