Последний день

       Во сне меня преследовал продавец куриных сосисок, увиденный вечером в магазине. Он смотрел на меня с ужасом и шипел:
— Как? Почему вы не хотите брать диск, где записано как умерщвляют этих курей? Как вы сможете есть эти сосиски, не будучи полностью уверенным, что курей убивают безболезненно?
— Я не собираюсь смотреть как убивают курей! – кипятился я – Я хочу хлеба, а не зрелищ! Мне нужны сосиски!
— Последний указ… — бубнил он – Зеленые… Защитники животных в 2011 году… Обязательный просмотр!
— Тебя нет! – орал я – И закона нет такого! Это глупость! Ты выдуман!
— Диииисккк!! – протягивал он мне диск с изображенной на нем счастливой курочкой – Это гумаааннно!! С точки зрения гуманизма…

       На точке зрения гуманизма я избавился от кошмара и вернулся в реальность. В привычную, нескучную реальность. У кровати стоял Мюллер, в исполнении артиста Броневого и орал «Хальт! Аусвайс битте» и «А вас, Штирлиц, я попрошу пойти умыться!» нам с женой.
       Жена вскочила и хлопнула Мюллера по макушке.
— Партизанен!! – взвыл Мюллер.
— Ухо покрути ему. – посоветовал я жене.
— Доннерветтер! – взвыл Мюллер через секунду.
— А если так… — задумчиво произнесла жена и раздался звук пощечины.
— Коммунистище швайне! – не унимался Мюллер.
       Я вскочил и отвесил Мюллеру пенделя. Мюллер пробормотал «Гуттен морген» и втянулся в собственные ботинки, как медленно сдувающийся воздушный шарик.

— Как ты все время угадываешь, а? – восхитилась жена.
— Я ж тоже там был. Я помню как тогда думали – пожал плечами я. – А этот будильничек был очень даже и ничего.
— Даа. – протянула супруга – После надувной женщины и ее методов, я ничему уже не удивляюсь.
— О дааа! – протянул я и хихикнул. – Если бы ты не проснулась, я бы может и нашел, где у нее кнопка.
— Ты неспособен найти кнопку даже у надувной женщины-будильника. – отрезала жена и побрела на кухню.

       Я направился было в ванную и вдруг вспомнил:
— Родная!!! Сегодня последний день! Последний! Понимаешь?!
И заплясал в коридоре.
— Ой. А что же будет? – испугалась она.
— Ничего! Сегодня последний День! Больше никаких изменений! Понимаешь? Ни борманов будильников, ни восстания октябрят, ни президентов-инопланетян – ничего! Понимаешь? Сегодня они подведут Итоги!
— Прискорбно. – заявил наш кот Шнуффий, получивший способность разговаривать в далеком 2013 году. – Было нескучно. Один только кошачий туалет видоизменяется раз до 20 в день. А тут все вдруг кончится?
— Шнуффий, если в числе призовых рассказов не будет ничего о говорящих котах, ты опять будешь просто мяукать. – поддел я животное за манеру вмешиваться в разговоры. – Как мяукал пару недель назад.
— Я разговариваю с 2013! – открестился от бессловесного прошлого Шнуффий. – А сейчас 2017.
— Сейчас – да. А две недели назад этого еще не случилось и ты просто мяукал. И гадил, между прочим, бессовестным образом в зале. Потом кто-то придумал и..
— А почему я помню себя только говорящим? Где гарантия, что ты не врешь? – кинулся в спор кот.
— Изменение коснулось лично тебя. А для всех остальных – слишком резкий перелом реальностей. Один пишет, что коты разговаривают, второй — что нет, третий — что разговаривают, но говорят какую-то фигню. Вероятности подразумевают слишком резкий перелом, а не последовательную эволюцию, появились одновременно и сравнительно недавно. Потому глюки с реальностью в эти три недели. Понимаешь….
— Я разговариваю с 2013! Вот что я понимаю. А все эти инсинуации, насчет гадить в зале – бред особи стоящей на вершине пищевой цепочки! – зашипел кот и ушел обижаться, валяясь на нашей кровати.
— Мир сошел с ума. – вздохнула жена. – Мой муж в трусах читает лекции коту, а тот аргументированно спорит. Кто придумал этот Конкурс, а..
— Брось. Они ж предсказать будущее пытались. Они не знали, что изменяют его.
       Я прошел в ванную и сказал «Вода! 36 градусов!». Вода почему-то не потекла. Я хлопнул в ладоши. Тот же результат.
— Дотронься до крана. – подсказала из кухни жена.
— Спасибо! – я подставил ладоши под тоненькую струйку воды. – Сегодня напора нет совсем почему-то.
— Вспомни! С 2009 года – повсеместная экономия воды. – напомнила супруга. – Кто-то придумал же… Ой… Или не было такого?
Вода тугой струей ударила по ладоням, забрызгав стены и меня.
— Автор передумал, наверное. – пожал я плечами и попытался найти бритву среди кучи незнакомых мне предметов на ванной полке.
       Мутации бритвы меня особенно сильно раздражали. Каждое утро бритвой оказывалось что-то неудобное, острое, либо это оказывалась какая-то мазь, которая снимала щетину с моего подбородка. Я вздохнул и провел рукой по подбородку. Оппа! А щетины-то и не оказалось на положенном ей месте.
— Ураа! – гаркнул я. – Отменили бритье! Ничего не растет – нечего брить!
— Какой-то мужик креативит. – обиженно сказала жена.
— Откуда ты знаешь, что мужик? Может женщина какая-то устала от небритого мужа?
— Эта женщина живет с тобой! – отрезала супруга. — А чтоб щетина не росла — придумал мужик какой-то, уставший от ежедневного бритья. Таблетки. В 2010 появились.
— Да с чего ты взяла, что их придумал мужик?
Ну почему никто из них не придумал женской логики, а?
— Я потрогала свои ноги! Женщина бы обязательно подумала и об этом.
Ан нет.. кажется кто-то все-таки придумал и женскую логику.

       За завтраком я подумал, что единственное, что не изменялось все три Зыбкие Недели – это кофе. Лучшие зерна кофе по-прежнему отбирались у кого-то, где-то и утренний кофе был всегда. Изменялись этикетки банок с кофе и кофеварки, но кофе оставался всегда вкусным. Не изменялась одежда, но тем не менее я всегда опасался, что по приходу на работу обнаружу сотрудниц бухгалтерии голыми и моментально вспомню закон от 2014 года, регламентирующий хождение в голом виде, придуманный каким-нибудь эротоманом в 2007 году.
— Ну что? Я побежал. – сытый и одетый я стоял у дверей.
— Осторожней там. – сказала жена. – Последний день конкурса, все-таки. Сегодня чего хочешь вопопыхах нафантазируют.
— Угу. Я постараюсь – чмокнул я подставленную щеку.
— Пешком иди. Вчера вечером, вместо лифта какой-то портал образовался. Зинаида Семеновна говорит, что так и не смогла разобраться. А сосед ее смог по-видимому. Потому что исчез куда-то в тапочках, халате и сигаретой в зубах.
— Жуть что делается. – согласился я. – Ну ничего. Сегодня – Последний день.

       У подъезда стоял слесарь Семеныч, с тоской поглядывая на небо.
— Молишься, Семеныч? – протянул я руку.
— Молюсь, блин! – пробурчал Семеныч. – Вчера выходил из дому – глобальное потепление было. Вышел в майке и в шортах. На дачу надо было. До вечера – Бах! Ядерная зима. Помидоры померзли, наверное. Напрочь. Я ж только полил – ударило минус пятнадцать и снег. А я в шортах помидоры поливаю.
— Ну да. С погодой чаще всего креативят. – кивнул я.
— Знал бы кто эти фантасты.. – жестко сказал Семеныч. – Ты часом не баловался тогда?
— Да ты что.. – сказал я чистую правду. – Какой из меня фантаст-то? Я ж пьющий. Как ты не замерз-то?
— Ерунда вопрос. Ядерная зима – за одну помидорину 2 шубы дают. Витаминов не было. А ты точно не писал? Нет? Ну и ладно. – помиловал меня Семеныч. – Гляди-ка.. Андрюха выходит. Сейчас спектакль будет.

       Андрюха помахал нам рукой и обреченно шагнул к своей машине. Или мотоциклу. Вообще, черт его знает, что это было на сегодняшний день. Вчера Андрюха сел в какую-то фигню, схватился за руль и резко стартовал в небесную высь с громким ревом двигателя и не менее громким матом Андрюхи.
— Привет, астронавт! – ехидно поприветствовал автомотолюбителя Семеныч. – Я Земля, я своих провожаю питомцев.
— Отстань. – стиснул зубы Андрюха и уселся во что-то, напоминающее помесь внедорожника и комбайна Дон1500.
— Приготовились. – прокомментировал Семеныч. – Уберите от экранов детей, беременных женщин и людей с филологическим образованием. Сейчас состоится отрыв. Отрыв башки у Андрюхи.
Андрюха взревел почище стартующего Су-34, выскочил из машины и начал орать что-то нецензурное по поводу гуманизма и фантастики.
— Что случилось, Гагарин? – невинно спросил Семеныч – Забыли залить керосину в кофеварку?
— Это веломобиль!!! – заорал Андрюха – В нем педалики крутить надо! Проклятые фантасты-экологи! Мне ехать 150 километров!
— Не ори. – посоветовал я. – Иди покури с нами, обожди. Сегодня ж Последний День. Сегодня твоя сноповязалка будет меняться чаще, чем тебе хочется.
— Да мне некогда ждать. Времени у меня…- сделал было шаг к нам Андрюха.
       Он бы пришел покурить с нами, но тут его ботинки чихнули и довольно мощным рыком двигателей оповестили, что готовы к дороге. Андрюха вспомнил, как сдавал в 2009 на права управления ботинками, как разбил папины ботинки, пригнул корпус и лихо вырулил со двора.
— Нанотехнологии победят. – не к месту процитировал кого-то из официальных лиц Семеныч.
— Несомненно. – кивнул я. – Ты на дачу-то едешь?
— Не поеду. – отмахнулся Семеныч. – Последний День ведь. Мало ли чего придумают… Может у меня на дачу метеорит упадет. Или опять нити из космоса все выжгут, как на прошлой неделе. Обожду до завтра.
— Как думаешь, Семеныч? – закурил я сигарету – Кто победит? А вдруг кто-то, кто про победившую Эпидемию написал? Ну или о третьей мировой? Оно ведь так и останется.
— Не думаю. – возразил Семеныч. – Кто-то разумный должен победить. Всего ж 10 лет прошло. Что за 10 лет измениться может? Это ж всего два с половиной президента пройдет. Не посходили ж они с ума там… Ну квартиру человек сменит, ну мобильников пару-тройку. Они ж отдают себе отчет.
— Так ты думаешь, все обойдется? – проводил я взглядом женщину, выгуливающую носорога во дворе.
— Конечно. – хлопнул меня по плечу Семеныч. – Что может измениться за десять лет?
Он улыбнулся мне ободряюще, пошевелил на прощанье острыми ушами и облизал пересохшие губы. Длинным раздвоенным языком.