Хома Брут стоял в круге очерченном мелом и отстреливался святой водой из водяного пистолетика от Панночки. Петухи уже кричали два раза.
— Мазилааа!! — дразнилась Панночка и задирала подол савана.
— Изыди, аццкий сотона! – кричал Хома — Чего привязалась-то? Я за деньги тут. Ничего личного!
— А пофиг! – хохотала Панночка – Сейчас вот из круга букву «С» сделаем и повеселимся.
— От ведь ведьма! Да чего ж тебе не лежится, а? Вон и подушку подложили – все как надо…
— Отоспимся на…- запнулась Панночка – Оппа, я уже вроде как и на том свете. В общем потом отоспимся. А сейчас – ФААААЙЙЙЙЕЕЕРРР!! Колбасит всех!
— Свят-свят-свят. – крестился Хома – Отыть страсти какие…
— Бобслеют все!! – продолжало колбасить Панночку. Она растолкала гроб как в бобслее и запрыгнула в него. Гроб начал носиться по церкви кругами.
— Иххха!! – кричала Панночка и волосы ее развевались – Ну что, красивая, поехали кататься? Патамушта я – Бэтмэн!!
— Осспади! – взвыл Хома, у которого начала кружиться голова — Заклинаю тебя ин анно домини – уймись!
И показал Панночке распятие.
— И ты, Брут? – укоризненно покачала головой Панночка. – Не работает это. Не работает!! Понял? А теперь у нас в программе пение песни «Белые Корабалики». Карииинааа!!
Хома побледнел и приготовился к самому страшному.
— Гомофобия – признак латентного гомосексуализма!! – прокричали третьи петухи.
Панночка скривилась, прошептала «Вот петухи. Киса, ко-ко…» и упокоилась в гробу.
— Славтеосспади. – прошептал Хома. – Зло победило зло!
Сплюнул и пошел пить водку.