— Темно, блин, как у негра… Темно как в сознании у негра-коматозника. – Петрович наощупь передвигался по ночным просторам милой, неосвещенной Родины. – Фонари в стране только под глазами и остались. Ахтыжосспади! Неосвещенные дороги и дураки, которые по ним ходят… Хуже и не придумаешь…
И накаркал – под ногами захлюпало и моментально стало хуже.

— Приплыли, блин. – остановился Петрович. – И куда теперь?
— Ко мне, милый. – хрипло сказали впереди и что-то всплескнуло. – У нас тут будет сборная по синхронному плаванию.

От неожиданности сердце Петровича сплясало джигу по всему организму.
— Охх. А кто там? – поинтересовался он. —
— Кто-кто… Форель в пальто. – отозвались из темноты. – Прямо иди.
— А не глубоко? – поинтересовался Петрович.
— Вот мужик пошел – ноги замочить боится. – вздохнули впереди. – Уж на что я — немощная женщина, а и то — гордо рассекаю водную гладь как румынский авианосец. А этот там топчется. При том, что фарватер-то я подсказываю ему.

Петровичу стало стыдно и он шагнул вперед.
— Большому кораблю – большое плаванье! – отозвались впереди. – А сейчас песня. Прощай любимый город, здесь будет завтра море. Для отважных пловцов.
— От заррраза! – ругнулся Петрович, зачерпнув воды в обувь.
— Во-во. Я тоже там ругалась. – заявили впереди. – Ничего-ничего. Мокрые ноги – первый шаг к возвращению в мировой океан. Ибо все живое из воды вышло и в нее же и отправится. И сия пучина поглотит всех в один миг. Донна белла мареее..
— Послушайте, вы можете не петь, а? И так все уже плохо. – пробурчал Петрович.
— Неблагодарная скотина. – спокойно ответила женщина. – Я может тебе подсказываю куда идти. Звуковыми сигналами. Звезда я тебе путеводная, а не громкоговоритель бессмысленный.
— Да тут уже по колено! – возмутился Петрович. — Я бы и сам так смог.
— Прекрасно. – хмыкнула женщина. – То есть не говорить где там люк канализационный? Вы ж и сами себе лоцман. Нащупаете как-нибудь.
— Бллууррб.- самостоятельно нашел люк Петрович. Он вынурнул и закричал:
— Бардак какой!! Вообще озверели!
— Да, да. Никакого порядка. – согласилась женщина. – От люка на мой голос шагайте. А я вам пока спою. Меняя укусила акулаа , кааагда я стоял в океанее….
— Погодите вы петь, гражданочка. Вы прямо мне говорите – впереди там как? В смысле фарватера? — обеспокоился Петрович.
— А какая вам разница-то? Вы же все равно уже мокрый. – резонно ответила женщина.
— Вот именно. Мне и так противно. А вы тут еще и поете. – проявил черную неблагодарность Петрович.
— Вам не нравится как я пою? – возмутилась женщина. – Да у меня в ногах пачками валялись театры с хорами. Просили заткну… кха-кха.. петь просили. Значит так – либо я молчу, либо вы на песню идете. На раздумье – секунда.
— Это бесчеловечно! – взвыл Петрович.
— Эээйй , моряяк, ты слиишком доолго плавааал… – верно поняла женщина.
— Послушайте, тут уже по пояс! – прервал пение Петрович.
— Проклятый эгоист. – выругалась женщина. – Это вам по пояс. А я – женщина миниатюрная. Мне тут по грудь самую. Знала бы маменька, чем перси девичьи омоют…
— Так и куда мы тогда идем? – забеспокоился Петрович. – Вы что-то видите впереди?
— Вижу, конечно. Смуглые люди ночью на черной скатерти сервируют черный шоколад. Явственно вижу. – отозвалась женщина. – О! Давайте сюда. Здесь помельче. Никак до берега дошли. Давайте скорей.
Петрович рванулся вперед, провалился по грудь и пустился вплавь…
— Эй, эй. Гражданочка!! – позвал он. – Тут у меня вообще ноги до дна не достают. Вы хоть спойте что-нибудь. Чтоб знать куда плыть.
— Ага! Враз понадобилось искусство! – обрадовалась женщина и заголосила. – Плывииии ко мнеее, моеее бревнооо. Плывии сквозь ноочь…
— Плыву, плыву! – Петрович шел красивым кроллем. – Что ж за лужи такие, а?
— Приплыли! – скомандовали совсем близко. – Кидайте якорь, юноша. С приплытием вас.
— Тут дна нет! – запаниковал Петрович. – Куда приплыли?
— Вообще приплыли. – спокойно шепнула в ухо женщина. – Дно есть. Внизу где-то. Далеко, наверное.
— Что за хулиганство?! – Петрович рванулся на голос и схватился за что-то, наощупь напоминающее…
— Ай-ай! Крыло! – закричал женский голос. – Офигели совсем? Нельзя девушку за крылья хватать. Сначала в ЗАГС, потом уж и за крылья. Ишь, моду взяли.
— Я не понимаю… – Петрович отпустил крыло. – Вы – птица?
— Наполовину. Полуженщина, полуптица. – отрапортовал голос. — Лицо и грудь – есть. Рук и ног – нету. Опять же хвост почему-то куцый. Вот такая вот подлость мироздания. Сирена мы. С рождения аж. Ну или с вылупления из яйца. Не помню уже. Завлекла очередную жертву чарующими песнями. Вас, то бишь. Все как положено.
— И что? Я ж обратно могу поплыть! – сказал Петрович и поплыл обратно.
— А вот это вряд ли. – сказала сирена и усевшись на плечи Петровичу запела — Отлив лениво ткет по дну узоры пенных кружев. Мы пригласили тишину на наш прощальный ужин…